Шаг за шагом

       Н.А. Лазуко.

Челябинск. 2006 год.

Бабушке пришлось придерживаться версии о судьбе своей семьи, удобной для понимания комсомольцев и пионерок, которые сначала подрастали у нее, а потом у ее детей…

Но когда речь заходила о деревне Суханова, об Аникиных и Курбатовых, она всегда с теплотой и гордостью говорила о них. Моя тетя, бабушкина племянница, в силу особенностей своего характера, каждый раз, когда заходила к нам, проходилась по поводу нашей родни. Тут бабушка, не умея воевать, начинала горячиться и много говорить. Смысл ее защиты сводился к одному и тому же утверждению: «Да наши корни лучше всех!».

Я была маленькая, а потом постарше, и думала: «Ну чего она так расстраивается? Зачем с ней связывается?». А сейчас я думаю: «А почему я не встала на бабушкину защиту? Почему не оказала ей моральную поддержку? Почему промолчала?». Ведь тетушка не правды какой-то добивалась, а просто дразнила уже старенького человека, неуважительно отзываясь о тех, кто был бабушке дорог. Как же я тогда этого не поняла? Ну, попробовал бы мне кто-нибудь плохо сказать про бабушку? Я бы тоже молчать не стала. Эх, отлистать бы лет тридцать назад, да подставить плечо…

Когда мы с бабушкой и дядей Леней, ее братом, составляли наше «дерево», они оба загорелись любовью к своим корням. И я заболела этой любовью и гордостью.

Когда у меня родилась внучка, я стала все чаще вспоминать бабушку, ее словечки и детские приговорки, ее любовь и заботу. Вспомнила и про «Корни» и решила их закончить, а то все так и лежало в листочках.

И как только я это решила, я как будто прикоснулась к другому измерению и получила ключ от него. И пошли круги…

 Собрав все старые записи воедино, я наметила поехать к нашим престарелым родственникам по линии Поповых в Кирово (бывшее Воскресенское, бывшее Митрополичье, основанное сыном самого Далмата). Ехать не хотелось. Трястись в автобусе, а дома за компьютером так тепло и удобно… Но надо!

Поездка оказалась очень продуктивной и полезной. Полезной собранной информацией и встречей с удивительным человеком – Александром Григорьевичем Марфициным. Красивый органичный мужчина лет пятидесяти. Он рассказал нам историю своего рода, немного историю окрестных деревень и сказал, что в Мишкино есть Краеведческий музей, а в музее работает удивительный краевед и историк – Александр Павлович Сычев. Эта встреча наметила  план действий на будущее.

Поездка в Мишкино оказалась еще более интересной! С Сычевым я не встретилась, он болел, но познакомилась с директором Краеведческого музея Татьяной Ивановной Волковой. Она провела нас по музею и показала настоящее сокровище для меня – Метрические книги. Найти книги, как потом оказалось, – настоящая удача для тех, кто занимается подобными поисками. Оказывается слово «метрика», которое сейчас все меньше используется, идет от этих метрических книг. В книгах делались все записи о крещении, венчании и смерти. Я нашла записи о рождении своей прабабушки Курбатовой, прадедушки Аникина, дедушки Попова и многих других своих родственников по этим трем линиям.

Упорядочить всю поступающую информацию мне удалось с помощью друзей из Екатеринбурга – Марины и Бориса Галишевых. Они подарили мне, можно сказать, «путеводитель» по стране родоведения – книгу уральских краеведов и историков «Крестьянские фамилии». В ней много полезной и интересной для меня информации: исторической, бытовой и библиографической. Потом они подарили мне книгу, открывающую мне дальние горизонты, – это материалы конференции уральских краеведов. Смотрю на эту брошюрку, напечатанную неудобным мелким шрифтом, и думаю: «Ну кто бы мог подумать, что так невзрачно может выглядеть счастье?». Из материалов конференции следовало, что в Екатеринбурге давно издается сборник «Уральский родовед», уже вышел седьмой номер! В нем все желающие могут напечатать результаты поиска своих или не своих корней.

В жуткую непогоду, снег с дождем, будучи в Екатеринбурге, бросаю свою основную работу и еду в Свердловский краеведческий музей: там можно купить «Уральских родоведов»! Прочитала их все, сколько удалось купить: с 3-го по 7-ой номер. Какие же удивительные люди! Мосин, Елькин, Коновалов, Совков, Калистратова. В Мосина безоговорочно влюбилась. Познакомилась с Эмилией Алексеевной Калистратовой, удивительной, сияющей женщиной, написавшей методичку по поиску корней и составлению поколенных росписей. Она подарила мне «портрет» (вырезку из газеты) «моего любимого» Мосина и даже взялась передать поцелуй.

Позвонила Татьяна Ивановна, мое золотое колечко, которая меня со всеми соединяет. «Сычев напечатал статью о ваших родственниках». Еду туда, скупаю все оставшиеся экземпляры газеты «Искра» и понимаю, что статья для меня бесценна. В статье Александр Павлович приводит воспоминания от 1994 года жителя г. Калуги Константина Васильевича Курбатова. Вспоминает он жителей деревни Суханова, жителей Покровки – выселки деревни Суханова. А также написал свои воспоминания о моем прадеде – Федоре Ивановиче Аникине – «об умнейшем сухановском мужике». О том, что он до 1917 года был избран председателем Мишкинского кредитного товарищества. Ездил «по делам службы на хорошем племенном вороном жеребце (весьма норовчатом)». Написал и о прапрадеде Иване Максимовиче Аникине: он по столыпинской программе поддержки крепких хозяйств получил кредит от государства, выписал из Германии молотилку и сенокосилку. Жил на хуторе в 20 км от деревни Суханова. «На хуторе, а здесь и прошла юность Федора, были обычный пятистенный деревянный дом, два амбара, колодец, баня, скотный двор с высокой и широкой крышей».

Казалось бы, совсем обычные сведения, но каждая деталь так необъяснимо важна! Многого мы не знали. Семья была раскулачена, и об этом почти не говорили.

Сам Константин Васильевич Курбатов – родственник нам по разошедшейся ветке. В 1759 выходцы из деревни Суханова на реке Миасс Сухановы образовали новую деревню Суханова (Куричья) на реке Юргамыш. Вскоре туда приехали и Курбатовы из села Черемисского («Курганская область. Том 5»). Было у нашего Курбатова трое сыновей – Петр, Иван и Федор, которые и дали основание разным веткам с одной фамилией.

 Держу в руках бесценную статью и спрашиваю Татьяну Ивановну: «А как же Сычев узнал, что я собираю материалы об Аникиных и Курбатовых? Вы ему сказали?» — «Нет, я его и не видела!». Забегая вперед, скажу, что мне так и не удалось с ним встретиться, и это была одна из последних его статей. Александр Павлович был человеком своеобразным: шум «социума» воспринимал слабо, этот шум мешал ему жить. А жить для него значило искать, хранить, писать. Спасибо и низкий поклон ему за это. Александр Павлович жил в том измерении, куда и я получила доступ, где не надо писать запросов…

Наметила я следующую поездку в деревню Суханово. Приеду, думаю, и попрошу Марфицина свозить меня туда. И он отвез!

Приехали в Суханово. Ухнуло сердце. Деревни нет, но есть памятный крест, скамья и стол. «На этом месте была деревня Суханова»… Красиво как кругом. Цветущее разнотравье. Кузнечики стрекочут в траве. Старый тракт. По нему, наверное, топали сухановские ребятишки  во Введенскую начальную школу. По нему детей крестить ездили, венчаться и отпевать. По нему ездили на поля и покосы. Всех-всех видела эта дорога. И в горе, и в радости, и в труде. А как же она похожа на ту картину, что с обложки «Родной речи» за третий класс! Подошел Александр Григорьевич, деликатно державшийся чуть в стороне:

— Вон сирень. Наверное, росла у кого-то в палисаднике. Вон тополя. Возможно, их специально для тени посадили. А здесь лопухи большие, значит, скорее всего, здесь был дом. И эти лоскуточки иван-чая, и крапива тоже показывают, где были дома. Юргамыш обмелел совсем. По тем деревьям можно проследить пойму. А ведь во Введенском еще стоит здание мельницы…

Я стояла, слушала Александра Григорьевича и думала, что он умеет «читать» пейзаж, а я не умею… Как жаль…

Сижу дома, читаю поступающую литературу от Галишевых и «Уральских Родоведов», правлю свою записку о наших корнях. Звонок:

— Здравствуйте. Меня зовут Суханов Михаил Владимирович. Я – потомок жителей деревни Суханова…

Предки Михаила Владимировича были основателями деревни – это середина 18 века. Михаил Владимирович задумал написать историю нашей деревни от ее рождения в 1759 году и до 1900-го года. С именами, судьбами и фотографиями. А умерла деревня, обескровленная раскулачиванием и войной, уже в послевоенное время. Вот так. Я пекусь о своих корнях, а он, как и его предки 100-200 лет назад, – об общем.

Я, по просьбе Михаила Владимировича, сфотографировала в Челябинском архиве очень интересные документы. Как потом оказалось, другой деревни Суханова, на реке Миасс, а наша – на реке Юргамыш. Но документы показались мне очень интересными, описывающими ту эпоху. В 1859 году староста деревни пишет жалобу в Землеустроительный комитет о том, что землемер перекроил земли, принадлежащие деревне, по своему усмотрению, и нарезал новые, неудобные (с болотинами и камнями), которые нужно было вновь обрабатывать. «В результате утеснены 35 семей, в коих 17 рекрутов». Была составлена карта местности. Другой землемер все перемерил. И суд они выиграли, вернули себе земли, «спокон веку обрабатываемые  их предками».

«Наш» Суханов, скорее всего, родственник «тем».

Сижу дома. Со вкусом вчитываюсь в доверительно и тепло написанную Владимиром Павловичем Бирюковым «Уральскую Копилку». И вдруг, на 37 странице, обдало теплой волной: Владимир Павлович в числе тех, кто оставил в его архиве свои воспоминания, называет «инвалида Войны, жителя деревни Сухановой Мишкинского района Курганской области, П.И. Горных, переславшего мне много интересных документов, фольклорных записей и своих воспоминаний».

Ну какие же все они молодцы, мои земляки!

Бумаги П.И. Горных я сейчас ищу. Позвонив Суханову, выяснила, что  П.И. Горных является родственником двоюродного брата Суханова и что они тоже с нетерпением будут ждать этих бумаг. Как хорошо, что мы все вместе!

Читаю дальше. Страницы 75—80 выдержки из «Книги прикладной и скотской», т.е. книги учета пожертвований (прикладов), поступивших в Далматовский монастырь с 1672 по 1703 год. «…В 206 (1698) году…С Верхнего Яру Зоткина жена Марфица жеребчика лоншинку по сыдшем своем муже гнедого грива направо с отметом а иных признак нет.». Господи! Да это же история Марфицина!

Марфица в 1698 году овдовела, похоронила мужа Зотея. Сделала вклад монастырю на помин души его – жеребеночка «гнедого грива». Много. Значит, жили крепким хозяйством. В Верхнем Яре. А где это? Смотрю карту. Это же между Далматовым (он тогда еще строился) и Катайском (он уже был, потому что упоминался в этой же податочной книге). Слава Богу, не переименовали. «А чьи это там ребятишки бегут?» – «Да Марфицины!». А Марфица была, видимо, женщина достойная: закрепилось же за потомками ее имя, а могли бы быть Зотеевы или еще как-нибудь… Непонятна только характеристика жеребенка «лоншинка». Смотрю незаменимый бабушкин словарь Даля. «ЛОНИ, ЛОНИСЬ – нар. сев. вост. – прошлого года, в прошедшем году. … Лончак, лоншак (м.р.), лоншачка (ж.р.) – перегодовалое животное, скотина, особ. жеребя…». Значит, годовалого жеребеночка  отдали в приклад монастырю. Хозяин, поди, обрадовался, когда кобыла их ожеребилась… Ребятишки с ним играли…

Как интересно! Целая судьба видна за двумя строчками хозяйственной записи и описанием жеребчика: годовалый с темно-рыжей гривой на правую сторону и с отметой.

Сижу, перебираю найденные краеведческие сокровища. Звонок:

— Наталья Анатольевна? Это Суханов. А Вы знаете, что Чувашов  Михаил Васильевич уже в восьмой раз на месте деревни Суханова собирает потомков жителей деревни.

—    Да???

Другое измерение. Не иначе.

— А я недавно съездил в Чувашию. Пообщался с тамошними краеведами. Они мне показывают на мои скулы и говорят: «А вы наш!». А я им отвечаю: «Это вы еще не знаете, что у нас полдеревни – Чувашовы».

Так вот откуда у нас такие скулы!

Так хочется поехать на встречу. Познакомиться со всеми. В глаза посмотреть. Спасибо сказать. Поделиться найденными материалами, узнать, что они нашли.

«Пепел Клааса стучит в моем сердце»,– говорил все время Тиль Уленшпигель. И наша деревня Суханово неистребимо бьется в наших сердцах.